Бенджамин Франклин. Биография  - Уолтер Айзексон

Описывая Коллинсону, как металлические остроконечные предметы извлекают электрические заряды, Франклин отважился построить несколько теорий на основе законов физики. Но Коллинсон признался, что у него имеются «некоторые сомнения» насчет этих предположений, и добавил, что изучить, как природа себя ведет, важнее, чем знать теоретические причины, многочисленные почему: «Нет большой важности в том, чтобы знать, каким образом природа применяет свои законы; достаточно, если мы знаем сами эти законы. По-настоящему полезно понимать, что фарфор, оставшись в воздухе без опоры, упадет и разобьется; но как он упадет и почему разобьется — это всего лишь гипотезы. И вправду есть определенное удовольствие в том, чтобы их понимать, но мы можем сберечь фарфор и без них».

Такое отношение к математике и физике и отсутствие познаний теоретических основ стало причиной того, что Франклин со всей своей изобретательностью не стал ни Галилеем, ни Ньютоном. Он являлся скорее экспериментатором-практиком, чем систематическим теоретиком. Как и в случае с этическими и религиозными обоснованиями, научная работа Франклина получила признание не столько по причине абстрактной теоретической ценности, сколько благодаря обнаруженным фактам, имеющим практически полезное применение.

Тем не менее не следует преуменьшать теоретическое значение его открытий. Он был одним из передовых ученых своего века. Франклин предложил и доказал одну из самых фундаментальных концепций о природе: что электричество — это чистая жидкость. «Роль, которую сослужила науке об электричестве теория о чистой жидкости, — писал великий британский физик Дж. Дж. Томпсон, который открыл электрон через сто пятьдесят лет после экспериментов Франклина, — трудно переоценить». Франклин также предположил, что существует разница между изоляторами и проводниками, высказал идеи об электрическом заземлении и начатки концепции конденсаторов и батарей. Ван Дорен пишет: «Он посчитал электричество любопытным и сделал его наукой».

Не следует также недооценивать практическую значимость доказанного им предположения о том, что молния — в то время удивительная загадка — есть электрическое явление, которое можно приручить. Немногие научные открытия так скоро сослужили службу человечеству. Великий немецкий философ Иммануил Кант назвал Франклина «новым Прометеем» за то, что он сумел украсть огонь с небес. Он вскоре стал не только самым известным ученым в Америке и Европе, но также и всенародным героем. Разрешив одну из самых больших тайн вселенной, он победил одну из самых жутких угроз, которые таит природа.

Но несмотря на огромную любовь к научным поискам, Франклин чувствовал, что они ничуть не менее значимы, чем усилия на поприще государственной политики. Приблизительно в это же время его друг, политик и натуралист Кедуолладер Колден также ушел в отставку и объявил о намерении посветить себя полностью «философским развлечениям» (термин, который в XVIII веке использовали для научных экспериментов). «Пускай любовь к философским развлечениям не станет для вас единственным занятием, — убеждал его Франклин. — Если бы Ньютон был всего лишь капитаном самого обыкновенного судна, лучшие из его открытий вряд ли в минуту опасности смогли бы оправдать или возместить потери из-за оставленного на час штурвала; однако это было бы совсем иначе, находись на борту судьба Содружества».

Итак, Франклин вскоре применил свой научный стиль аргументации — эксперимент плюс прагматизм — не только к изучению явлений природы, но и к государственной деятельности. Его политические начинания подкрепляла слава, которую он приобрел как исследователь. В личности ученого и государственного мужа все отныне соединилось так, что каждая ниточка узора закрепляла следующую. И так — пока наконец не прозвучали строки о нем эпиграммы, сочиненной французским политиком Тюрго: «Он вырвал молнию у неба и скипетр — у тиранов»[169].

Изобретательный юноша, которому не посчастливилось попасть в Гарвард, который с плохо замаскированной завистью острил в подростковых эссе, что-де колледж — это слишком претенциозно, и которого жажда знаний сделала лучшим писателем и ученым-самоучкой своего времени, долгие годы лелеял мечту открыть собственный колледж. Он обсуждал эту идею в Хунте еще в 1743 году, а после отставки еще глубже проникся положительными эмоциями от науки и чтения. Итак, в 1749 году Франклин опубликовал брошюру «Предложения по поводу образования молодежи в Пенсильвании», описав с присущей ему любовью к деталям, для чего нужна академия, чему в ней нужно обучать и как собрать средства на ее создание.

Академия не должна стать религиозным учреждением или оплотом элиты, как четыре уже существовавших в колониях колледжа (Гарвард, колледж Уильяма и Мэри, Йель и Принстон). Франклин, как и стоило ожидать, нацеливался на практическое обучение, в частности письмо, арифметику, счетоводство, ораторское искусство, историю и бизнес-навыки «в нескольких профессиях, где они полезны». Планировалось прививать учащимся земные добродетели; студенты должны были жить «просто, умеренно и экономно», а также «регулярно заниматься пробежками, упражняться в прыжках, борьбе и плавании».

План Франклина не включал классические методы и обозначал реформу образования. Новая академия, считал он, не должна обучать богословию или служить достижению личного блага. Вместо этого будут культивироваться «задатки и способности служить человечеству, своей стране, друзьям и семье». Что и является, заявил Франклин в заключение, «поистине великой целью и венцом любого образования».

Брошюра изобиловала сносками, в которых автор цитировал древних мыслителей и ссылался на собственный опыт — от плавания до стиля письма. Как всякий изощренный мыслитель эпохи Просвещения, Франклин обожал порядок и тщательные инструкции. Что он и продемонстрировал, скрупулезнейше изложив свои правила управления Хунтой, масонской ложей, библиотекой, Американским философским обществом, пожарными бригадами, полицейским патрулем и милицией. Таков был и проект академии, заполненный обстоятельными указаниями, как наилучшим образом обучать всему — от произношения до военной истории.

Франклин быстро собрал пожертвования на сумму около двух тысяч фунтов (хоть и не пять тысяч, как он вспоминал в автобиографии), набросал устав, столь же детальный, сколь первоначальный проект, и был избран председателем попечительского совета. Помимо этого, ему посчастливилось стать членом попечительского совета Грейт-Холла, построенного для преподобного Уайтфилда и утратившего свою значимость после упадка религиозного возрождения. У Франклина появилась возможность добиться того, чтобы новая академия располагалась в этом здании, разделенном на этажи и учебные кабинеты, с отдельно отведенным пространством для странствующих проповедников и бесплатной школой для бедных детей.